Шарль Азнавур

Не так давно, в книжном магазине я наткнулась на рассказы одного из самых талантливых музыкантов планеты - Шарля Азнавура. Для меня это было открытием. В этой книге представлены пару десятков рассказов, несмотря на скромный объем каждого из них, они таят в себе огромный смысл. Хочу поделиться с вами одним рассказом. 

Сезонный рабочий 

Эта дорога затеряна посреди полей сжатой недавно пшеницы, дорога, которая светится в лучах осеннего солнца, дорога, асфальтовое покрытие которой плавится от жары и прилипает к подошвам, дорога, чуждая всякой цивилизации. Кроме разбросанных там и сям старых зерновых складов, ничто не нарушает однообразия пейзажа. На краю дороги терпеливо ждет мужчина лет сорока. Сидя на жалких пожитках, он нервно курит сигарету, поджидая: не появится ли попутная машина?

Взглянув на свои часы, он не может сдержать тяжкого, унылого вздоха. Потом нехотя встает, подбирает свой узел с барахлом и пускается в путь. Каждый его шаг свидетельствует о тяготах уже пройденного пути. А впереди у него еще многие километры этой дороги, по которой редко кто проезжает.

Мало-помалу солнце становится не таким жгучим. Мужчина шагает около двух часов, когда на одном из поворотов видит старую заправочную станцию с двумя бензоколонками. Он решает встать поблизости. Быть может, все-таки хоть кто-нибудь проедет…

И вдруг шум мотора нарушает окружающую тишину. Как бывалый голосующий на дороге, мужчина уже собирается поднять большой палец, когда у заправки останавливается роскошная машина. Водитель настойчиво сигналит, давая о себе знать заправщику. Мужчину вдруг охватывают смущение и робость. Ему недостает смелости. Однако на здешней дороге, чаще всего пустынной, эта машина, возможно, — последний шанс, который у него остается, чтобы до ночи вернуться домой. А иначе где ему ночевать? В конце концов он решается. Отряхнув брюки и слегка пригладив волосы, он подходит к водителю. Не говоря ни слова, тот жестом приглашает его сесть на за¬днее сиденье. Оказавшись внутри, мужчина не знает, как вести себя. Новая кожа сиденья от малейшего движения скрипит, выдавая растущее волнение бедняка. Пара, сидящая впереди, кажется ему весьма состоятельной, возможно, из благородных. Молодая женщина излучает странную красоту. На ней вечернее декольтированное платье, открывающее изящные белые плечи. Ее длинные черные волосы искусно подняты на затылок. На ней нет ни одной драгоценности. Она выглядит очень серьезной. Взгляд ее неподвижен, похоже, она покорно следует своей судьбе. Ничто не выдает ее волнения, хотя оно очевидно, — даже сигарета, которую она спокойно держит тонкими пальцами. Ее спутник ничуть не старше ее. В смокинге и шелковой рубашке, на манжетах которой блестят золотые запонки с маленькими бриллиантами, он выглядит не менее серьёзно и решительно. Атмосфера напряженная.

Слегка прочистив горло, мужчина неуверенно начинает бормотать слова благодарности.

— Я… я… спасибо вам большое, что решили подвезти. Мне тут недалеко.

Дальше по этой дороге поедете, так и высадите меня почти что у моего дома. До меня отсюда километров пятьдесят. В ответ — молчание. Не в силах далее выносить эту атмосферу, он продолжает торопливо говорить:

— Видите ли, я — сезонный рабочий, с постоянной работой не повезло. Даже мопед купить не на что. Жена, двое ребятишек и мать — и всех надо кормить. Еда, газ, электричество, одежда для детей — им ведь не успеешь купить — уже мало, деньги как вода уходят…

— Нет, это не жизнь. Бывает, спрашиваешь себя: что ты делаешь на этой земле? И конца этому не видно. Мне всегда казалось, что чем так — лучше умереть.

В смотровое зеркало водитель посылает ему печальную улыбку. Растроганный этим внезапным проявлением участия, сезонник делает вид, будто интересуется проносящимся мимо пейзажем. Он машинально ощупывает карман в поисках сигарет, но не решается закурить.

— Лучше уж смерть, чем такая жалкая жизнь, как у меня, — в конце концов повторяет он, словно бы для себя самого. — Кто виноват, что я не смог учиться? Мои старики жили в нужде. В доме нас было восемь ребятишек, я — старший. Сначала меня отдали учиться ремеслу, только скоро пришлось пойти на шахту, и моим друзьям тоже. Мы всегда стояли друг за друга, — пожалуй, хорошее время. По крайней мере, была работа. А потом, в пятьдесят лет, меня выгнали. «Слишком стар, — сказали, — ни на что не годишься». Теперь вот кормлюсь сезон¬ной работой, только вот зимой туго приходится. Поверьте, такая жизнь не стоит того, чтобы ее прожить… Вы скоро можете остановиться, мы почти приехали.

Тихим, мелодичным голосом водитель решается, наконец, заговорить:

-Нет.

— Как это — нет?

— Нет, я не остановлюсь. Малейшее колебание, малейшая остановка может нарушить наш план.

— Какой план?

— Не имея возможности жить вместе, моя подруга и я решили соединиться в смерти. Наша несчастная жизнь закончится на дне какого-нибудь оврага.

Сезонник ушам своим не поверил. «Похоже, задремал я на своем узле, — подумалось ему. — Наверняка, сейчас проснусь». Но напрасно закрывал он глаза, неумолимый шум мотора напоминал ему, что он пленник автомобиля, несущегося на полной скорости навстречу ужасной смерти.

— Но… я… я-то тут при чем, кто я? — вымолвил он наконец беззвучным го¬лосом.

— Человек, который разделит нашу судьбу.

Разрываясь между недоверием и страхом, сезонник нервно смеется.

— Вы, конечно, шутите?

— Я никогда не шучу.

— Вы хотите запугать меня.

— Ни в коей мере.

— Но почему вы хотите это сделать? Охваченный паникой, сезонник почти кричал. «Спасайся!» — шептал ему внутренний голос.

— Видите ли, — продолжал водитель, — мы с мадам любим друг друга. Но и она, и я уже состоим в браке. Развод вызвал бы скандал, которого мы не желаем. Наша католическая среда запрещает это. Я знаю многих разведенных католиков. Мне ни за что не вынести полные упрека взгляды нашего окружения.

Перед лицом такой решимости сезонник чувствует себя в ловушке. Страшно побледнев, он с трудом глотает слюну. У него нет другого выбора. Он любой ценой должен переубедить их.

— Вы же молодые, красивые, богатые. И живется вам, верно, легко и счастливо. Может даже, у вас дети есть. У вас все впереди, будет еще у вас и счастье, и радость… Посмотрите на меня! Жизнь у меня тяжелая, но я же надеюсь!

— А разве вы не говорили, что жизнь, которую вы ведете, не стоит того, чтобы ее прожить, и ваша нище¬та такова, что даже смерть была бы слаще?

— Нуда, говорил, но… я никогда не убью себя!

Как объяснить им этот вкус к жизни, радость ощущать, что ты существуешь, которую ему случается испытывать после целого дня тяжкой работы и проделанных пешком километров?

Как объяснить им, что он в конце концов полюбил эту проклятую дорогу, которая его изматывает, но приводит домой? Как убедить кого-то, чья воля порой так сильно походит на нашу?

— Не по-божески это.

В смотровом зеркале он ловит во¬просительный взгляд явно удивленного водителя.

— Не хочу, как умру, в аду гореть — я и тут горя навидался.

В машине воцарилось тяжелое, томительное молчание. Неужели его до¬вод попал в цель? От ужаса перед быстрым бегом километровых столбов сезонник закрыл глаза и съежился на сиденье. Повернувшись к своему спутнику, молодая женщина горестно улыбнулась.

— Знаете, тут недалеко станция, — слабым голосом произнес сезонник.

Когда у вокзала машина замедлила ход, глаза молодой женщины блестели от слез. Выйдя из машины, сезонник наклонился к водителю.

— Послушайте меня, не делайте глупостей, не стоит. Дал вам Бог жизнь — так не губите ее. Нельзя этого. Грех. Возвращайтесь каждый к себе домой, и будет вам счастье. Будут у вас еще и весны, и радости… Я только жалкий сезонник, но я люблю свою жену, своих детей и друзей. И каждый день благодарю Бога, что у меня есть то, что есть…

Мужчина встает из-за руля и идет открыть дверцу своей спутнице. Затем достает из багажника чемодан, который вручает сезоннику, и протягивает ему пачку денег.

— Купите билет до Парижа в первом классе, а остальное оставьте для своих детей. Побудьте с мадам до отхода поезда.

Поцеловав свою спутницу и пожав руку сезоннику, он снова садится за руль машины, которая вскоре исчезает в ночи.

В этот вечер сезонник вернется домой еще более измученным, чем обычно. Но, улыбаясь, он обнимет жену и детей с еще большим жаром, нежностью и любовью, чем прежде.